Скупала книги, но не читала их

В городе N, раскинувшемся среди стеклянных небоскрёбов и бетонных лабиринтов, жила-была девушка по имени Алиса. Не та, что сквозь зеркала шагала, а наша, современная, из плоти и Wi-Fi. Родилась она в эпоху, когда ум измерялся не количеством прочитанных страниц, а числом подписчиков, когда мудрость упаковывалась в цитаты длиной в сто сорок символов, а познание заменялось скроллингом. Но душа её, как птенец под асфальтом, всё рвалась к свету — или так ей казалось.

Алиса росла в семье, где мать, учительница литературы, твердила: «Книга — друг!» А отец, инженер, ворчал: «Друг должен приносить пользу. Читай инструкции». Девочка, зажатая между романтизмом и прагматизмом, искала свой путь. В школе она цитировала «Гарри Поттера», в университете — «Игру престолов», а на свиданиях, щурясь от экрана, декламировала Ницше из пабликов, добавляя: «Ой, это моё мнение, не спорьте!» Но её сердце тосковало не по знаниям, а по признанию. И тогда Алиса открыла для себя магию полок.

Каждую пятницу, словно рыцарь на турнир, она отправлялась в книжный. Не за текстами — за обложками. «Купишь „451°“ — станешь бунтаркой, возьмёшь „Норвежский лес“ — превратишься в меланхоличку», — шептал ей маркетинг. Она верила. Покупала романы с названиями вроде «Тысяча световых лет между нами» или «Плач по алгоритму», складывала их стопками на белоснежной тумбочке от IKEA и фотографировала для социальных сетей. Хэштеги #книжныйчервь, #читаюповечерам, #умныелюдиписаликниги летали, как голуби, над её профилем. Подружки восхищались: «Да ты же энциклопедия!» Алиса скромно молчала, потому что энциклопедия в ней была пуста, как банковский счёт после распродажи в «Азбуке».

Дома книги пылились. Зато в кафе, где Алиса потягивала латте с кокосовым молоком, они служили идеальным фоном для селфи. Она разворачивала случайную страницу, читала строчку: «Любовь — это боль, терзающая звёзды», — и уже писала в сторис: «Глубоко! Автор — гений!» А автор, между прочим, в тот день забыл выключить утюг и думал только о том, как вернуть девушку, ушедшую к бариста. Но какая разница? Главное — аура. Аура интеллекта, которой Алиса, как духами, пользовалась каждое утро.

Однажды в её жизни появился Сергей. Парень из книжного клуба, где обсуждали Кафку, но путали его с Камю. Увидев на полке Алисы «Бесконечную шутку», он воскликнул: «Ты же понимаешь, что это постмодернистская критика общества спектакля!» Девушка кивнула, вспомнив краткое содержание из тик тока. Завязался разговор. Сергей цитировал Бродского, она — Рильке (оба — по обложкам сборников). Они смеялись над теми, кто «не в теме», пили крафтовое пиво.

Всё рухнуло на вечеринке у подруги. Кто-то заговорил о новом романе, который Алиса, конечно же, купила. «Там герой ищет смысл в цифровой пустоте, — сказала она, — это про нас, да?» Толпа закивала. «А как ты относишься к концовке? — спросил Сергей. — Ведь автор намекает, что поиск бессмысленен без внутреннего диалога». Алиса замерла. Внутренний диалог? У неё их два: «Купить платье» и «Не покупать платье». «Ну, это… сложно», — выдавила она. В тишине раздался смешок. Сергей ушёл, оставив ей в подарок закладку с надписью: «Читай. Иногда».

Той ночью Алиса впервые открыла книгу. Не для фото, не для цитаты — для себя. 

Свет настольной лампы, тусклый и тёплый, скользил по обложке, выхватывая из темноты золотые буквы названия. В тишине, нарушаемой только мерным тиканьем часов, она провела пальцем по корешку, ощущая шероховатость бумаги, — словно прикоснулась к чьей-то тайне. Первая страница пахла типографской краской и чем-то чужим, далёким, как ветер из открытого окна поезда. Она сделала глоток уже остывшего чая и начала читать.

Слова, которые раньше казались ей декоративными завитушками, вдруг слились в узор, понятный и странно знакомый. Героиня, та самая, с обложки, застывшая в позе вечной меланхолии, оказалась не картонным силуэтом, а живой. Она коллекционировала не книги, а моменты: первые взгляды, недописанные сообщения, сны, в которых летала над городом, но просыпалась, не долетев до земли. Алиса моргнула, пытаясь стряхнуть с ресниц навязчивое щемящее чувство. «Как же так?» — подумала она. — Я ведь тоже…

За окном шум мегаполиса стих, уступив место шелесту страниц. Девушка листала роман, как листают старые фотографии, боясь пропустить что-то важное. Героиня боялась тишины, включала подкасты, чтобы заглушить внутренний диалог, который твердил: «Ты — пустота в красивой упаковке». Алиса прикрыла ладонью губы — ей вдруг захотелось закричать, или засмеяться, или извиниться перед кем-то. Перед собой? Перед матерью, которая когда-то подарила ей «Маленького принца», а она в двенадцать лет спрятала его под подушку, чтобы не порвать, не испачкать, не испортить «идеальную» историю.

К утру она дочитала. Не до конца — до того места, где героиня перестала бояться собственной тишины. Она закрыла книгу и вдруг осознала, что не запомнила ни одного хэштега, не сделала ни одного снимка. Зато в голове звенели фразы, смешные и горькие, как её жизнь. Она взяла карандаш и написала на полях: «Это про меня».

С тех пор её полки не изменились. Но теперь между томами лежали смятые закладки с пометками. Иногда она открывала случайную книгу и читала вслух, как в детстве. А ещё она перестала бояться цитировать ненаписанное. «Что вы чувствовали?» — спрашивала она и слушала. Книга оказалась не трофеем, а мостом.

В социальных сетях всё реже появлялись селфи, всё чаще — цитаты без хэштегов. Алиса покупала романы просто так, как дети собирают камешки у моря. И, кажется, она наконец поняла, чем книга отличается от зеркала — одно отражает лицо, другое — душу.