Что написано пером, не вырубишь топором

ИА "Татар-информ", 13 июня 2015 - 07:30

481

В этом году исполнилось 85 лет со дня выхода первого номера газеты «Маяк». Это, безусловно, наводит на размышления. Связь с газетой не прерывалась с тех пор, как я поступил в школу и начал читать по слогам. Значит, в течение полувека газета знакомила меня с новостями, многими людьми, через нее я...

В Асеевской семилетней школе я был редактором нашей классной газеты. Иногда и руку не прикладывал к выпуску «Комсомольского прожектора», но на стене в очередной раз появлялся его свежий номер. А в нем - карикатуры на мальчишек, с которыми мы дружили. Вот и ходи после этого под их взглядами исподлобья! Мои попытки объяснить свою непричастность были тщетны, мол, газета вышла, в списке редколлегии - твоя фамилия, тебе и отвечать. С тех пор такое чувство ответственности за газетное дело как будто бы сопровождает меня всю жизнь.

Материалы, вышедшие на страницах многотиражной газеты, некоторым могут прийтись и не по душе. Однако, если они вызывают в разных людях разные мнения, значит, в них заложена необходимая «закваска», считаю я. Если зарекаешься не писать такие материалы впредь, то лучше следовать данному себе слову.

В наше время десятиклассников обучали профессии тракториста-машиниста, выдавали удостоверение. Помню, я сдал экзамен по тракторному делу на «отлично». А через некоторое время в «Маяке» вышла заметка председателя комиссии Гайсы Фатыхова (активного корреспондента) о том, что в село возвращается специалист со специальным образованием. После этого каждый, кто встречался мне на улице, пожимая мне руку, говорил, что читал обо мне в газете, называл меня молодцом, тогда я понял, какое воздействие на людей оказывает даже такая маленькая заметка. Тогда прочно закрепилась в моем сознании следующая мысль. Не зря в райкоме, исполкоме, редакции и во многих других учреждениях висят портреты В.И.Ленина с газетой «Искра» в руках. Газета, действительно, имеет большую силу. Позднее, во время учебы в Елабуге я писал о новостях училища в газету «Кама таннары».

После прохождения двухгодичной государственной практики в Какреелгинском Доме культуры с желанием работать в «Маяке» я обратился к редактору Ахату Хазиевичу Мухаметшину. Начало лета. Многие работники разъехались в отпуск. Ахат Хазиевич был не только умелым руководителем, но и тонким дипломатом. Взглянув на меня из-под густых бровей, он сказал: «У тебя свой стиль, мыслишь ясно, целенаправленно, а мастерство приходит с годами. Пока у нас нет свободных мест, поработай внештатным корреспондентом (то есть, бесплатно), а затем устроишься на работу. Сегодня Наиль (водитель) свободный, съезди с ним в Карамалы, подготовь репортаж о местных доярках», - показав на появившегося в дверях человека с красноватым лицом, курчавыми рыжими волосами. Я согласился - времени достаточно, к тому же людей этого села, в котором проработал несколько месяцев, я уже знаю. Решил заодно наведаться к бывшей квартирной хозяйке, которая приходится нам родственницей.

…К моему приезду коровы содержались в летнем лагере. Я, как деревенский парнишка, конечно, должен был предвидеть это. Прошло некоторое время, прежде чем я нашел лагерь. Доярок здесь не оказалось - ушли после утренней дойки домой и вернутся лишь к вечеру. Не ждать же мне столько времени. Я побеседовал с пастухом, записал его ответы в блокнот и уехал обратно. Репортаж - легкий жанр. Но досадно, что доярок не застал…. Подробно описав порядок содержания стада в летнем лагере, я занес материал редактору. Он прочитал написанный от руки на полутора страницах репортаж и, вытянув губы, поводя бровями, произнес: «Ну-у, что сказать. Съездил и вернулся не с пустыми руками - это хорошо. А то, что взял интервью не у доярок, а у пастуха - это минус. Такое мы не можем опубликовать в газете. К тому же, твой собеседник больше жалуется, а надои у них неплохие, - сказал он, не отрывая глаз от бумаги. - Твой материал пока подождет. А сейчас отредактируй пришедшие письма, надо дать их обзор в одну страницу. Человек написал в редакцию, и это нельзя отставлять без внимания». И вручил мне толстую папку.

Прочитав самое верхнее письмо из стопки, я принялся по-своему редактировать его. Кое-что срезал, кое-что подправил. Так, в результате моих стараний вместо двух страниц осталось только чуть больше пол-листа. В таком сокращенном виде письмо было опубликовано в газете. Через день-другой в редакцию зашла женщина и недовольным голосом сказала:

- В прошлом номере вышло мое письмо. В нем оставили только мою фамилию, остальное срезано, добавлено. Кто обработал его таким образом?

Если скажу, что я, того и гляди, возьмет за ворот. Сижу молча, делаю вид, что читаю письма. Тогда, хлопнув дверью, женщина отправилась за ответом в другой кабинет. Уф, кажется, пронесло, подумал я. А что будет, если так будут приходить по поводу каждого письма… С той женщиной все же пришлось разбираться мне. Но она, излив душу, успокоилась, и вскоре мы нашли общий язык. Я проводил ее, попросив написать нам еще. Однако она больше не появилась.

Не встреть я в то время моего односельчанина, поэта Нура Ахмадиева, который подробно расспросил меня о житье-бытье, возможно, вся моя дальнейшая судьба была бы связана с редакцией. Нур Гарипович заведовал техническим кабинетом Дома техники нефтяников, а на тот момент замещал директора во время его очередного отпуска. Он сообщил, что предстоит провести крупные мероприятия, а руководителя культмассового отдела у них нет, и пригласил меня на работу. Я дал согласие, ведь это как раз по моей специальности. Одновременно не терял связи и с редакцией, писал в газету о каждом состоявшемся в Доме техники мероприятии. Как ни странно, многое публиковалось.

В те времена в газете находили место материалы разных жанров. Публиковались очерки, зарисовки, фельетоны, репортажи, материалы аналитические, на тему морали, выпускались литературные страницы. Однажды я увлекся темой морали. Писал об одной семье, об их знакомстве, вообще, о супружеских взаимоотношениях. После выхода очередной статьи один из читателей зашел в редакцию и разнес меня в пух и прах, размахивая перед моим носом газетой, грозился подать в суд. Я пытался его убедить, что в статье названы другие фамилия и имя, что такие семьи встречаются на каждом шагу. В суд он не подал, однако это сделал другой человек - в погонах.

Когда заговорили о гласности, я стал давать довольно острые материалы о репрессированных азнакаевцах. Одному из руководителей не понравилось несколько слов, высказанных сыном героя статьи. Вернее, ему показалось, что это порочит его доброе имя, и он пришел с претензиями в редакцию. Вскоре пришла повестка в суд на мое имя... Судились, запомнилось только одно: и редакция, и я защитили свои позиции. В ходе судебного заседания я понял одно: у репрессированных и их детей страх глубоко проник в душу, поэтому опасения того человека поставили и меня, и редакцию в безвыходное положение. Но все же суд пришел к компромиссному решению. Тот человек в погонах не совсем согласился с решением суда, некоторое время сторонился при встрече, но постепенно мы помирились.

Я размышляю о газете, и перед глазами встают проработавшие в ней журналисты, работники типографии. Вызывая улыбку на лице, возобновляются связанные с этим воспоминания. Значит, они позитивны, жизнь не прошла даром, многие мысли через написанное своевременно были донесены до читателя. Недаром же газету называют летописью района.

Нафис АХМЕТ

Следите за самым важным и интересным в Telegram-каналеТатмедиа

Подпишитесь на Telegram- канал газеты «Маяк», а так же читайте нас в «Дзен» и всегда оставайтесь в курсе новостей района!