Борщ. Александр Лебедев

– Вроде кошка скребется в дверь. Пойду, посмотрю. Ешь пока, а то борщ остынет.

Василий любил свою жену. Борщи она варила отменные. Наваристый бульон, в котором ложка «стояла», заставлял желудок мурлыкать вкусно и аппетитно.

– Аи-и-и-и…Ва-а-а-а… А-а-а-а…

Из подъездной площадки раздался такой женский визг, что с перепугу Василий облокотился на край тарелки, и борщ, такой любимый, о с «пылу-жару» вылился ему на живот и новые брюки. Да-а-а-а… Такого слаженного дуэта двор не слышал лет семьдесят. Понять Василия сможет только тот, кому не зуб дергали, кому не «отрезали» ухо в парикмахерской ножницами торопливыми и равнодушными. А именно тот, кому действительно выливали горячий борщ туда…

Весь в супе, с противными прилипшими к ногам мокрыми брюками в кусочках уже неаппетитной капусты он все-таки враскорячку доковылял до передней…

Супруга его дородная и очень борщистая лежала на кафеле под электрическим шкафом. В глазах ее орал ужас, стараясь перекричать тонко визжащий рот, и это ему удавалось.

– Дорогая!!! Ты что?! Ты… Ты… Ты живая?

– У-у-у-убери…!

– А…?

–У-у-у-убери это…!

– Что, дорогая??

– У-у-у-убери… Мышь!!!

И только сейчас Василий заметил: у двери на коврике действительно лежала большая мышь без головы. Но сам вид жены, противно мокрые брюки, внезапность случившегося настолько поразили Василия, что он, не думая, машинально взял мышь голыми руками и спокойно понес к лестнице.

– Мяу-мяу-мяу, – услышал он.

Кошка бело-черно-рыжая растерянно выглядывала с лестницы.

– Зачем же так? – вертелось у нее в голове. – Зачем же она так орет? Я же принесла самое вкусное, что есть из еды. Ну… мяу… голову, конечно, съела. Но как удержаться? Она же такая вкусная! Вот на что обиделась хозяйка. Мяу! Ах, я дурра кошачья…

– Пошла вон, тварь! – хозяйкина туфля, легкая, но каблукастая сантиметров так в двадцать угодила прямо в пушистый кошкин бок.

– Ма-а-а-у-мяу!!! Мя-я-я!!!...

В это время в подъезд выбежала дочка хозяйки.

– Мама! Мама! Мамочка! Зачем ты ее?! Ей же больно!

Киса, киса. Подожди! Ну, пожалуйста!

– Тебе что, кошку жалко?! А меня не жалко? У меня же инфаркт чуть не случился!

– Злая. Злая! Ты совсем не любишь животных! Ненавижу! Вас всех ненавижу!!!

Дочка побежала к себе в комнату и упала на диван, горько всхлипывая.

– Ну, доченька. Ну… нельзя же так из-за кошки. Папа растерянно и суетливо то надевал свои очки, но снимал, не зная, чем занять свои руки и как утешить дочь. Про борщ на брюках он забыл напрочь.

– Чего ты ее уговариваешь?! Пусть ревет, если хочет. Если кошка дороже ей мамы. Проревется!

А ты что расселся? Снимай брюки, иди жрать свой борщ…

– Знаешь, дорогая. Ты действительно какая-то жестокая. Ну… равнодушная что ли…

– Ах, вот оно что!

И тебе на меня наплевать.

«Ах, я такая жестокая! Ах, я кошку, видите ли, ударила!» подумаешь, фигля какая. Значит, я хуже кошки уличной драной?! Да? На вот. Жила для вас, ночи не спала, стирала, убирала… И плохая стала, да?...

Растерянный папа, очумелый, ошарашенный, без штанов сидел в кресле и совсем не знал, как утешить… дочку? Маму? Кого же сначала? Чем?

– Дочка. Пойдем, борщ покушаем, – неумело, притворно-бодро позвал он дочь.

– Отстаньте! Вы жестокие, злые. Ненавижу!... Постепенно дочь успокоилась.

Но долго еще по-детски печально смотрела в окно. Ей чудилось, что вот-вот сейчас кошка прибежит под окно и промурлычит доверчивой мордочкой: «Мяу- мяу, девочка! Видишь, какая я красивая и пушистая? Хочешь меня погладить?.. Да..?»

Однажды, через месяц, когда все уже стали забывать про скандал, за дверью опять промяукало и процарапало.

Семья как раз наслаждалась маминым борщом. Действительно, ну очень вкусным. Все переглянулись…

– Это она… Мама! Мамочка! Это она! – Девочка выбежала в коридор и открыла входную дверь.

– Киса! Кисочка! Ах, ты моя хорошая. – Кошка мурлыкала и терлась мягкой шерстью о руки девочки: «Здравствуй, девочка! Что, хочешь меня погладить, да?»

– Мама! Мамочка! Она же голодная, наверное. Ой, какая худущая! Дай ей кусок мяса, пожалуйста.

Мать, довольная ужасно, что дочь опять радостная и счастливая, достала из холодильника сразу две сосиски.

И даже сама отдала их кошке. Кошка промурлыкала, видимо, «кошачье» спасибо, жадно схватила сосиски и убежала.

– Куда это она? Мама! Она вернется?

– Ну, конечно, дочка, – утешила мама.

Хотя и сама не знала. Но не хотела расстраивать дочь. Но кошка вернулась. И еще. И еще раз. Каждый день они кормили кошку, которая постепенно поправлялась, округлилась.

И облезлая шерсть опять стала пушистой и опрятной…

– Мама! Мама! Мамочка! Ну, идите же сюда. Ну, посмотрите же!

Мать выбежала в коридор. В подъезде мурлыкала кошка. А рядом… Бегали два пушистых комочка. Белых-белых. Ну как два снежка совсем! Котята совсем по-детски неловко и неумело перекатывались по кафелю, что мать умилилась: «Ах, какие хорошенькие!» и даже совсем не сказала: «Фу, грязь какая, вонищи-то будет!..».

Кошка довольная, что хозяйка ее не прогнала, вдруг убежала.

– Что, бросила котят на нас? – пошутил папа.

Но кошка вернулась. В зубах ее была огромная мышь. Мама сначала оторопела, но… Вдруг до нее дошло: «Так это же она нас так благодарит!».

– Василий! Это же она нам принесла!

И мама весело рассмеялась. Весело смеялся и папа. Да, такого радостного и счастливого смеха в подъезде не было лет семьдесят. Всем было ну очень хорошо…

И только борщ такой вкусный и наваристый обиделся:

– Эй, меня-то забыли! Ну-у-у… Из-за какой-то драной кошки!

Александр Лебедев

фото:https://pixabay.com/